Наследники лаборанта Синявина - Страница 35

«Уважаемые товарищи академики! Моя заслуга тут маленькая. Я не ставил себе цель найти способ преобразования тепловой энергии в электрическую, не работал упорно и целеустремленно над этой проблемой и не тратил никаких сил. Заслуга моя лишь в том, что я настоял повторить опыт своего прадеда, который почти все считали сомнительным, и случайно, по счастливому стечению обстоятельств, получилось то, о чем вы, вероятно, уже все знаете. Мы установили, что простая и, в сущности, давно всем известная термобатарея, обычно перерабатывающая ничтожный процент тепловой энергии в электричество, вдруг начинает работать совершенно иначе в том случае, если…»

На этом мечта Сергея резко оборвалась. Отчего несложная термобатарея иногда замечательно работает, а иногда не работает, он пока еще не знает.

— Сегодня займусь как следует и не уйду из лаборатории, пока не выясню причины, — тихо проговорил Сергей и оглянулся, чтобы убедиться, не разбудил ли брата.

* * *

Придя в лабораторию, Сергей, прежде чем приняться за работу, самым тщательным образом закрыл за собой дверь на ключ.

Сергею казалось, что одиночество ему необходимо, как воздух. Он мечтал, как будет приятно наконец остаться в лаборатории наедине со своим прибором, совершенно без посторонних.

Он работал с утроенной энергией. Но все было тщетно: термобатарея по-прежнему давала слабый электрический ток.

Провозившись безрезультатно со своей термобатареей несколько часов, Сергей вдруг почувствовал какую-то смутную тоску. Мрачной показалась ему освещенная слабым светом настольной лампы лабораторная комната, а малейший шорох, отчетливо раздающийся среди полной тишины, каким-то необычайно резким.

Постепенно в сознании Сергея начала вырисовываться назойливая мысль, что так работать нельзя, что одному все равно сделать ничего не удастся.

Может быть, позвать все-таки Николая и признаться ему, что во многом он прав?

Дело в том, что в последнее время отношения между Сергеем и Николаем стали портиться.

Началось все со спора о понятии «наследник». Сергей утверждал, что он является наследником прадеда по изобретению не столько в смысле материальной ценности такового, а будто бы он прямой и единственный наследник «по славе и почету». Из его слов выходило, что только ему, Сергею, полагается в первую очередь пользоваться опытом и достижением прадеда и продолжать работу над изобретением. Только ему, правнуку, получившему «в наследство» записи прадеда, надлежит разделить славу изобретения.

Николай смеялся и говорил, что все это ерунда. Он доказывал, что такого рода «наследников» в социалистической стране не должно быть.

— Ведь изобретение моего прадеда не обнародовано! — горячился Сергей. — Мне достались личные записи моего прадеда. Их ведь можно рассматривать, как семейную реликвию. В конце концов, я имел право не говорить никому об этих записях, а приступить к опытам будто бы по собственной идее.

— Тогда это было бы жульничество, обман общественного мнения, — кратко заявил Николай.

С этого момента в отношениях между Сергеем и Николаем появились натянутость и отчужденность, несмотря на то, что Николай по-прежнему приходил в лабораторию и помогал Сергею.

Дело было не только в Николае, которого Сергей считал чрезмерно тихим, скромным и не способным «на дальний и высокий полет». С некоторых пор Сергей стал замечать, что отношение к нему изменилось и со стороны Виктора Николаевича, человека очень чуткого и доброго. Иногда во время встреч он начинал заводить разговоры о морали и долге советского изобретателя. К чему эти разговоры? И вел их Виктор Николаевич так, словно хотел осторожно выпытать у Сергея его настоящее мнение по этому вопросу.

По этому же поводу заводили с ним беседу и некоторые товарищи по курсу. Разговаривал с Сергеем и секретарь комсомольской организации Толя Дубравин.

— Интересно, Сережа, — спросил он, — что для тебя кажется важнее: слава изобретателя или само изобретение?

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — ответил Сергей.

— Ну, слушай, — продолжал Дубравин. — Предположим, что у тебя будет такой — чисто условный выбор двух — также условных — случаев: в первом случае твое изобретение тебя очень прославило, но почему-то еще не приносит пользы стране. Во втором случае ты должен поделить свою славу между другими изобретателями, и твоя личная слава от этого станет меньше, но реализация изобретения выиграет. Первый или второй случай ты предпочитаешь?

— К чему этот вопрос? — обиделся Сергей. — Конечно, я предпочту второй случай.

Сергею стало казаться, что ему просто все завидуют и потому относятся к нему не слишком доброжелательно.

Может быть, поэтому Сергею было так неприятно слышать, как показалось ему, довольно бестактное заявление Николая.

— Знаешь, что я решил, Сережа? — сказал недавно ему Николай. — Собираюсь в будущем, когда кончу институт, целиком посвятить себя вопросу прямого и экономичного преобразования тепловой энергии в электрическую. Это будет основной моей научной работой. Признаться, я этой проблемой очень сильно увлекся. У нее огромные перспективы в области народного хозяйства. А подготавливаться к этой работе начну уже сейчас. Может быть, моя институтская дипломная работа так и будет называться: «К вопросу прямого и экономичного преобразования тепловой энергии в электрическую». Хочешь, будем специализироваться по этой теме вместе?

Сергей прекрасно понимал, что любое изобретение, уже после того как оно сделано и признано всеми, все равно требует упорного труда большого коллектива инженеров для всесторонней реализации. С этой точки зрения в заявлении Николая не было ничего обидного для Сергея. Пусть себе Николай Карцев, так же как и Петров или Иванов, готовится стать специалистом по внедрению нового термоэлектрического способа получения электроэнергии. Но разве не нахальство предлагать ему, Сергею Синявину, вместе со своим прадедом открывшему первую страницу в этой области, специализироваться по этой теме вместе!